– Митька, прыгай! – Темка натянул вожжи, да тут бы и здоровый мужик не удержал. Друг рванул за плечи, швырнул в глубь повозки. Завизжала уже охрипшая Лисена. «Успел выпрыгнуть?» Но Митька вдруг оказался рядом, подмял под себя ревущую девчонку, вжал Темку в угол. Треск, грохот, тряхнуло так, что потемнело в глазах.
…Тишина. Темка мотнул головой: может, он оглох? Но вроде слышно потрескивание дерева. Прилетели издалека крики, ржание, а вот выстрелов не слышно. Над головой – дощатая стена повозки, под лопатку давит что-то твердое, а локоть упирается в тканый полог. Руки болят – как снова в огонь сунули. Всхлипнула рядом Лисена. Митька приподнялся, выпуская девочку, глянул на Темку. На сером от пыли лице светлые глаза казались огромными:
– Это был солдат из моего гарнизона.
Темка дернулся встать, но тут же повалился обратно на спину.
– Папа!!! – Лисена рванулась к покореженному выходу.
Мальчишки переглянулись: бой кончился. Вот только в чью пользу? Послушался стук копыт. Княжич Дин качнулся, закрывая собой Темку, направил пистолет на выход – и тяжело уронил руку. В фургон заглянул солдат в синем мундире, прищурился в полумрак:
– Живы?
Митька вылез сам, Темке помогли. Испуганные лошади отнесли повозку далеко от боя. Мелькнула фигурка Лисены, девочка бежала туда, где бродили кони с пустыми седлами, люди в синих и в бело-пурпурных мундирах наклонялись над ранеными, горела перевернутая телега и надрывно кричала женщина. Какой-то всадник догнал девочку, подхватил в седло перед собой.
– Ушли, – ответил на молчаливый вопрос солдат. – Княжич, вы верхом можете?
В руках все еще постреливала боль, но Темка кивнул. Впрочем, его устроили впереди, солдат аккуратно придерживал мальчика. Двое остались у повозки, и Митька без раздумья вскочил на чужого коня. Порывался ехать быстрее, но сдерживался, оглядывался на Темку.
Дым шел темный – то ли пропитанная смолой ткань так горела, то ли припасы какие в мешках. Темка зажмурился, когда порыв ветра донес тяжелые клубы. Лошадь недовольно мотнула головой. Женский крик все не умолкал, становился громче.
– Я дальше лучше сам, – Темке спрыгнуть не дали, один из солдат подхватил княжича, осторожно поставил на землю. Спешился Митька.
На обочине дороги лежали мертвые – трое в синих мундирах. Над одним-то и плакала молодка; бабка Фекла гладила вдову по спине. Мрачные солдаты ловили коней, Темка разглядел, наконец, свою Дегу. Женщины собирали вещи – видно, лошади тоже понесли, столкнулись и перевернули телеги. Обошли горящую повозку – и Темка застыл на мгновение, а потом бросился бежать, забыв про боль. На земле сидел Шурка, слезы катились по измазанному сажей лицу, но мальчишка вряд ли их замечал. Он поддерживал лежащего отца. Глаза Александера были закрыты, губы кривились от боли – Дарика вспарывала левый рукав, набухший кровью. Чуть в стороне застыла Лисена, затолкала в рот костяшки пальцев; не плакала, а тихо поскуливала. Темка упал на колени рядом с женщиной. Капитан открыл глаза:
– Ничего, не сильно.
Но Темка видел, как потемнела лицом Дарика. Александер не смог обмануть даже сына, Шурка громко втянул воздух, закашлялся от дыма.
– Капитан Павел! Можно вас на минуту?
Герок обернулся: княжич Эмитрий смотрел на него требовательными серыми глазами. Вот шакалья задница, что за служба досталась: мальчишку под охраной вести. А мальчишка-то правильный, по всему видно. И, считай, сирота – князь Дин не в бою, так на плахе голову сложит.
Отошли в сторону, к небольшому лесочку. Хлюпнуло под ногами – река постепенно наступала на опушку. Серая птица с шумом взлетела с куста, понеслась в сторону заката.
– Капитан, это ведь из-за меня напали. Я же узнал их… Отправьте меня отдельно, с людьми короля. Ну не сбегу же. А тут вон семьи. Зачем им под пули? Вдруг Герман решится еще раз?
Герок закряхтел про себя. Мальчишка, что он понимает.
– Нет. У меня слишком мало людей.
Наверное, Эмитрий ожидал отказа, глаза у княжича стали как у уставшего волчонка. Павел снова помянул шакала и неловко постарался утешить:
– Не думаю, что тебя хотели убить. Скорее – просто отвезти к отцу.
– Но я бы тогда все рассказал про Пески.
– Ну и что? Если князь Дин пожертвовал службой сына, значит, Герман ему нужен. Тебя капитан не тронул, сможет оправдаться: пытал княжича Торна и для твоего блага. Думаю, если бы удалось тебя захватить, Герман был бы даже рад, начни ты сопротивляться. Пришлось приструнить строптивого мальчишку, вот он и озлился, наговаривает на честного, верного служаку.
Эмитрий брезгливо повел плечами.
Княжич ушел, а Герок все стоял в кустах, задумчиво хлопая себя по шее – комары не собирались упускать удобный случай. Нужно отправить гонца к королю, пусть вышлет отряд, если сможет. Хотя сейчас все на счету. Поторопиться бы, но обоз!
Когда Герок уезжал, под мятежниками было уже четыре провинции у юго-восточных границ. Шакалья задница, как же много оказалось недовольных! Прижимать князей еще король Горий начал, сын продолжил, укоротил их вольницу, напомнил о вассальной клятве. Вот и аукнулось теперь. Три провинции мятежники без боя взяли, сами князья королевские шевроны и галуны сняли.
Нужно торопиться! Лето в разгаре, не успеют до осени – у мятежников останутся лучшие, урожайные земли. А это – голод. Разве что северяне помогут. Но их король слишком осторожен, не посмотрит и на то, что дочь за Эдвина отдал.
Герок шлепнул по лбу, придавив пару кровососов. Шакалья задница, и это еще называется – повезло! Не вскройся заговор, мятежники бы уже штурмовали столицу. А королевская семья была бы мертва. Нужно торопиться, а у них четверо раненых и измученный пытками мальчишка. Как только выдержал! А теперь еще из-за дружка мается да из-за капитана своего.
Комары налетели целой тучей, и Герок, раздраженно отмахнувшись, пошел к стоянке. Гонца он все-таки с утра отправит. И надо спросить у Александера, не присовокупит ли тот послание князю Торну.
Темка вытянулся на кровати, уронил руки вдоль тела. Он не позволял себе лечь, пока не устроили всех раненых. И пока не зашел к Александеру. Плохо дело – задета кость. Послали за лекарем, да какой умелец в таком маленьком городишке? Еще двоих – из гарнизона Торна и королевского солдата – зацепило слегка, с такими ранами и Дарика справится. А вот четвертому совсем не повезло, крови много потерял; бело-пурпурный мундир стал одного, красного цвета.
Митька задернул штору. Под окном стояла телега, накрытая рогожей. Трактирщик скорбно качал головой, когда повозку загоняли на хозяйственный двор, но Темка видел, какие недовольные у него глаза: день предстоял жаркий. Друг сел на стул задом наперед, положил руки на спинку и уперся подбородком. Солнце, пробившееся в узкую прореху, перечеркнуло зеленый мундир.
